| - Идиот! Болван! Чурбан! — орал я сквозь зеленую пелену боли и злости — Недоносок! Салага!. Тут в поле зрения вплыла голова Сережи Балашова, мажора, студента, новичка, недоноска, салаги. — Уууу — хорошенько врезать по этой ненавистной голове не получилось — правую руку что-то придавило. Ничего, попробуем левой — о-па! А левая то меня не слушается — неужели сломал?
- Что с вами, Игорь Палыч? — Тревога на лице Сережи очнь хорошо была видна даже через маску. — Ничего, жить буду — прохрипел я — Дай ка лучше сигарету.
- Ой, сейчас — засуетился Сережа — а то я за вас испугался, шептече что-то, а под конец вообще в конвульсиях забились. Ага. Шепчу, значит? В конвульсиях бьюсь, да? Хорошо, сейчас я встану, и покажу тебе конвульсии — подумал я. Повернул уже не так сильно гудящую голову вправо. Так. Руку придавил рюкзак с хабаром. Вернее с хабарчиком — мелочи всякие. Все равно ничего лучше здесь не найдешь, да и не надо — мажор Сережа мне отвалил туеву хучу денег за экскурсию в Зону. Нынешнее содержимое рюкзака и на сотую часть этой хучи не тянула. Хабар — пусть даже мизерный — дань традиции — не гоже порожняком из Зоны возвращатся.
В обзор попали руки Сережи, и бережно, будто это самая дорогая вещь на свете, переложили рюкзак в другое место. Дурак! Самая ценная вещь на свете — это я. Так. Рука шевелится, сгибается, разгибается, ладонь сжимается в кулак…эх! не достать! Далеко сидит, салага. Ну ладно. Я посмотрел на счетчик Гейгера — порядок. Маску можно снимать. — Сигареты где? — буркнул я. Сережа протянул мне пачку. Я снял маску, достал сигарету и прикурил. Сережа внимательно посмотрел на свой счетчик, удовлетворенно хмыкнул, потянулся был к своей маске, но вдруг передумал и резко опустил руки. Теперь пришел мой черед хмыкать, и я с удовольствием заметил, что он краснеет. — Стыдно, что испугался? — спросил я — Зря. В Зоне страх не повод для стыда, а средство выживания. Я глубоко затянулся, закрыл глаза, выпустил дым, и только сейчас решился посмотреть на левую руку.
Так и есть. Сломана. Вот это уже просто смешно.
- Сейчас я вам шину наложу — сказал Сережа поднимаясь.
- А ты умеешь? — недоверчиво покосился на его я.
- Обижаете. Я в медицинском учусь. Причем экзамены сдаю, а не покупаю.
- Да, это редкость в наши дни — усмехнулся я.
- О! А вот и подходящая доска — сказал он глядя мимо меня, и направился в сторону этой самой подходящей доски.
И тут я опомнился. Елы палы. Мы же в Саргассы свалились. А вот это уже не смешно. — Стой! — шаги за моей спиной послушно замерли. — А теперь по своим следам назад ко мне! — Сережа с обиженным видом вернулся на исходную позицию. — Игорь Палыч, но сейчас же не время для тренировок.
— Тренировок… — прошипел я — ближе что-то есть, из чего можно шину сделать?
- Да, есть, но вам будет неудобно.
- К черту «неудобно», давай, действуй. Ты знаешь куда мы по твоей вине угодили? И вообще, какого хрена тебе понадобилось меня спасать от попрыгунчика? А? Герой?
- Но он мог оказаться…
- Не мог! Не мог! Это просто практически абсолютно упругий шарик из неизвестно-чего. Он так год скакать может! И если бы я его не поймал (а за него между прочим солидные бабки отстегивают), то он просто отскочил бы от моей многострадальной головы и поскакал бы дальше. Единственная безопасная штука в Зоне за которую дают деньги — это попрыгунчик. Ну какого черта ты меня толкал. Ты что не видел, что дальше обрыв? Ай! Осторожнее, Борменталь!
- Прошу прощения, но будет еще немного больно. Я, конечно, виноват, но эта штука, хотя и очень смешные издавала звуки, могла быть опасной, к тому же вы, как мне показалось, остолбенели от ужаса.
- Это я ее ловить собрался. И сказал тебе, чтобы ты не шевелился. А ты? Господи, ну что за шутки! Я, никогда не попадавший в ловушки почти в сердце Зоны, вышедший без единой царапины из Третьего Блока, ломаю руку, рухнув с высоты трех метров, падаю не куда нибудь, а в Саргассы, и это все во время самого легкого, как я думал, рейда за всю мою карьеру! Чего же ты не остался наверху, а?
- Сережа прекратил перевязывать руку, и, лишенным эмоций голосом, сказал — я всегда считал, что надо помогать попавшим в беду, даже если это самодовольный, относящийся к тебе, как к денежному мешку сталкер.
Да. Вмазал. В точку. Так мне и надо.
— Извини, погорячился. Просто если бы ты не спустился за мной, был бы шанс вылезти отсюда. Без помощи сверху никто еще не вылезал из Саргасс.
- Мы что, не можем поставить бревна, чтобы вылезти? И что за Саргассы такие? Вокруг хорошо. Кроме этих сваленных в кучу досок, никаких следов цивилизации. Лес шумит. Чисто. Зелень. Тихо.
- Вот именно, что тихо — проворчал я. — Отвечаю по порядку. Вылезти отсюда можно только если сверху кто-то протянет руку, и вытащит тебя. Сам — когда будешь перелезать через край — сгоришь.
- Бред какой-то — скривился Сережа. — Даже, если предположить, что тактильный контакт…а вытаскивают в перчатках? — перебил он сам себя.
- А то! — ухмыльнулся я — кто же станет снимать перчатки в зоне?
- Ну точно бред. — резюмировал он. — И вы в это верите? Это же суеверие какое-то.
- Возможно. Но ты поживи здесь годик, начнешь стучать по дереву, креститься, взывать к Аллаху, и вздыхать: «Ой Вей!» одновременно. И, кстати, как вытаскивают — не видел, экспериментировать охотников нет, зато очень хорошо видел как тут горят. Кстати, спасибо за своевременно оказанную медицинскую помощь.
- Вы видели, как здесь сгорел заживо человек и не помогли ему? — Сережа аж привстал от возмущения. Я же тихо ругался — «язык мой — враг мой». Мне было прекрасна известна моя кличка «Спикер», я помню кучу очень неприятных моментов, связаных с этой мерзейшей привычкой сначала говорить, а уже потом думать. Надо было срочно спасать ситуацию.
- Да. И не помог, потому, что была очень серьезная причина — максимально мрачным голосом ответил я, что было не так сложно сделать — на душе и так было препротивно.
Мы надолго замолчали. Не знаю, какие страсти-мордасти представлял себе Сережа, но «серьезной причиной» был страх. Да, да, самый банальный, упоминавшийся выше, страх.
— А почему этот …гм… человек не пошел другой дорогой? — не выдержал, наконец, Сережа.
— Может, боялся неизвестности, а, может, просто не знал. Отсюда обратная дорога есть не всегда — я потянулся за сигаретой.
— Как это?
— Это Саргассы, одна из самых непонятных областей Зоны. И, не смотря на то, что она находится на периферии, где, как ты сам видишь, из серьезных опасностей только погранцы по ту сторону, к Саргассам стараются не приближаться. И мы бы не приблизились, если бы не этот долбанный попрыгунчик. Саргассы, это просто небольшая рощица в овраге. Отсюда только один выход — к северо-западу отсюда. Бутылочное горлышко, шлюз, ниппель, мать его. Отсюда выйти можно, сюда — никак. Снаружи перед выходом из оврага клубится густой туман с очень четко очерченными границами. Засунул руку по локоть в туман — ап!, и нет у тебя руки по локоть. А с той стороны идешь — как будто и не видно тумана, просто выходишь, оборачиваешься, а он на месте.
— А что ж тут страшного, в этих Саргассах? — спросил Сережа, начавший с интересом осматривать начинавшуюся в пяти метрах от нас рощу.
— А то, что не всех они выпускают. Из каждых десяти, попавших сюда, выходят только четверо.
— А остальные?
— Остальные НЕ выходят. Причем, что с ними происходит, никто не знает. Те четверо, просто идут по роще, и с ними ничего не происходит, они ничего не видят, ничего не чувствуют. Такое впечатление, что они гуляют по какому-то парку, а не по Зоне.
— И что же, никто ничего не знает? — теперь его взгляд был просто прикован к роще, испуганный взгляд, прошу заметить.
— О добрых дельфинах рассказывают только те, кого дельфины соблаговолили дотащить до берега — добил я старым анекдотом, и неуклюже полез за фляжкой с коньяком.
— Значит у нас сорок процентов на выживание? — взгляд у Сережи был остекленевшим, будто он увидел старуху с косой лично. Что на шестьдесят процентов соответствовало действительности.
— Около того — ответил я, протягивая ему фляжку, которую он схватил и сделал приличный глоток — единственный, кто возможно что-то видел и при этом выжил — старый Ицхак — хозяин бара «Фронтир», ну, ты его видел.
То ли коньяк, то ли новость о старом Ицхаке стряхнули с Сережи оцепенение. — Как? — возмутился он — он же старик! Что он делал в Зоне?
— Пол года назад, его внучка, Лия, красавица чернобровая, решила стать сталкером, и в первый свой рейд угодила сюда. Пропала, конечно — пошла с незаряженной винтовкой. Когда об этом сообщили Ицхаку, он погоревал пол часа, а потом собрался сюда. Когда выяснилось, что отговорить его невозможно, мы стали предлагать ему снаряжение и оружие, а самые горячие вызвались его сопровождать. Ицхак от всего отказался, тихо поблагодарил за заботу, попросил помочь донести лестницу, по которой он собрался спуститься в Саргассы, оставил бар на жену, очень кстати уехавшую в тот день в Центр за покупками, и пошел, в чем был. А был он в переднике. Так вот, его даже погранцы пропустили без второго вопроса. А вместе с ним и сопровождавших его сталкеров. Ну вот, слез он, значит, сюда, попросил, чтобы лестницу назад в бар отнесли, еще раз поблагодорил, попрощался, и пошел, совсем безоружный. Вернулись все (погранцы даже выпустили без лишних слов), кроме Кольки Филина. Тот решил пару часов подождать у ниппеля. Дело уже к вечеру, мы сидим в баре, мрачнее ночи, понимаем, что не надо было туда старика отпускать, и что мы неизвестно как будем смотреть в глаза бабе Нюсе, жене его, когда она вернется. И тут влетает Филин, с криком — вернулся! Живой! А за ним и сам Ицхак заходит. Плачет, но счастливый. Ни Филину, ни нам он ничего не сказал, только сказал, что «с внучкой все в порядке», и «ей там хорошо», после чего сказал, что «этим вечером выпивка бесплатная», и бухнулся в обморок. С тех пор и он, и баба Нюся, говорят о Лие, как о живой, правда подробностей не сообщают.
— И что, никто ничего не знает? — повторил вопрос Сережа?
— Нет, силой узнавать охотников нет, в Зоне есть загадки поинтереснее, да и связываться потом со всей сталкерской братией, я думаю, никто не желает.
Тут я поймал себя на мысли, что всю эту болтологию я развожу исключительно для одной цели — потянуть время, хотя это совершенно бесполезно. Я глубоко вздохнул, отшвырнул давно погасшую сигарету, рывком поднялся — собираемся, студент, пора идти.
— Но почему, мы можем позвать кого-нибудь на помощь. Рано или поздно здесь же ктото пройдет?
— А кто тебе сказал, что тот кто прийдет — усмехнулся я — рано или поздно, тебя спасет? Это Зона. Здесь такие понятия, как мораль, честь, этика и прочая обретают довольно причудливые формы. Если там — я махнул здоровой рукой в сторону рощи — у нас четыре к десяти, то здесь не больше одного. Так что, помоги мне напялить мои манатки. Маску я решил не одевать. И где моя зенитка? Ага. Я поднял с травы свой любимый Desert Eagle MK3 — совершенно чудовищное оружие, названное пистолетом, дабы не пугать людей. И все таки хорошо, что я взял только его. С моей одной рукой автоматом много не навоюешь, хотя, с кем тут воевать? Сережа нервно упаковывался. Я медленно осмотрел неестественно ровную границу рощи. Ничего, кроме этой, словно линейкой, очерченной границы, не выдавало в роще Зону. Да и граница, собственно…может эту рощу посадил какой-то свихнувшийся от безделия агроном еще ДО ТОГО. Все было тихо и спокойно, что придало мне уверенности. Сзади скромно кашлянул Сережа.
— Чего?
— Рюкзак с артефактами. Может мне…
— Да бери, неси уже. Только запомни: чуть что, первое, что бросаешь — это его. Ценности в нем… — ну вот, опять заговорился, теперь опять выкручиваться — …гораздо меньше, чем в твоей жизни. Понял?
— Понял — Сережа посмотрел на меня с совершенно незаслуженным мною уважением.
— Ну тогда — поехали! — воскликнул я, и еще махнул рукой для полноты картины.
Пять минут прошло как целая вечность. Очень осторожно, пугаясь каждого звука, мы шли в сторону выхода из Саргасс. Однако причин пугаться, откровенно говоря, не было, за исключением бедолажного студента, который кроме своего рюкзака за спиной, нес на плече рюкзак с хабаром, в руках же горе-сталкер сжимал купленый втридорога у торговца Арсена старенький АК-47. Хабар постоянно падал у него с плеча, лямки рюкзака били по локтю, что могло привести к непоправимым последствиям — например очереди в мою дражайшую спину. Эта опасность была устранена путем принудительного перевешивания хабара на другое плечо — во время перевешивания я, пока держал Сережин Калаш, умудрился поставить его на предохранитель. Будущее медицинское светило этого даже не заметило.
Итак, мы осторожно, словно по минному полю, пробирались по роще, а вокруг была полнейшая идиллия, щебетали птички, ветерок шелестел где-то у нас над головами, сквозь зелень пробивались лучи солнца.
— Как в парке — прошептал Сережа. Я кивнул, отчаянно надеясь, что он не ошибся. А все шло именно к тому. И тут только я осознал, как мы были близки к смерти. Шесть из десяти! Я мелко задрожал и крепко зажмурился. Потом шумно выдохнул, отгоняя мрачные мысли, и пошел дальше, внимательно смотря под ноги. Не сделал я и десяти шагов, как мы совершенно неожиданно вышли на опушку, в центре которой стояла совершенно пасторального вида хатка. Сзади меня сдавленно пискнул студент. У меня же сердце с гулким стуком ударилось о желудок. Дома в рассказах уцелевших не было, а значит мы автоматически перемещались из группы «четыре из десяти» в группу «шесть из десяти». Вот тебе и прогулочка! Я медленно повернулся к Сереже и также медленно поднял руку с Desert Eagle-ом. Вид у Сережи был растерянный, он молчал и смотрел себе под ноги. На траву с с тихим стуком упал Калаш. Вслед за ним соскользнул рюкзак с хабаром.
— Ладно! Живи, студент. — негромко сказал я,опуская оружие — все равно недолго осталось.
— Что-то не поделели, сынки? — раздался негромкий мягкий голос за спиной. Я повернулся, как ужаленый, и вскинул пушку. Передо мной стояла очень опрятно одетая полноватая старушка, с добрым, немного печальным лицом. — Опусти пистолет-то милок, не съем я тебя — чуть презрительно сказала она.
— Знаете бабушка — сказал я немного смутившись — с таким антуражем — я обвел рукой опушку — вы у меня стойко ассоциируетесь с одним фольклорным персонажем — удивительно, но страха не было, была какая-то неуместная сейчас мысль, что бабуля могла и не понять такого количества длинных и явно не народных слов, однако старушка видимо поняла, потому как тихо рассмеялась — никак с Бабой-Ягой? Моих сил хватило только на кивок. — Ну, в печь вы не поместитесь ни в каком состоянии, так что, если не боитесь, заходите в дом, молочком попотчую. — Если нас разрезать, то очень даже поместимся — прошептал Сережа, и решительно направился в дом. Я пожал плечами, и пошел следом. Сзади оставались брошенные автомат и рюкзак с хабаром.
Разместились мы в маленькой вполне обыкновенной кухоньке. Печь, небольшой стол, скамьи, старая, но аккуратная горка с утварью, даже икона. Портил впечатление только шкаф, набитый книгами, и стоявшая в углу бочка. Освещал кухню солнечный свет падающий из единственного, но довольно большого окна.
— Простите, что на кухне — сказала бабуля, запирая дверь — дед мой — Кащеюшка занят очень, внучка Василиса помогает — боюсь, нельзя туда — она показала на дверь, ведущую в глубину дома.
— Бабуля, а зачем вы дверь заперли — спросил Сережа, тревожно поглядывая на окно, видимо выискивая возможные пути отступления.
— А мы скоро перейдем — спокойно обьяснила бабуля и, не дожидаясь совершенно логичного вопроса с нашей стороны, сказала — меня зовут баба Аня, так что, как видите, от Яги немного отличаюсь. А вас как величать, гости-господа?
— Сережа.
— Игорь.
Баба Аня налила молоко в три стакана, поставила на стол, села, и спросила — Как же это вас угораздило сюда попасть?
— Упали — мрачно сказал я.
— Скажите, баба Аня — вдруг спросил Сережа — а откуда у вас здесь молоко?
— Известно откуда — корова дала?
— А корова где?
— Известно где — в сарае.
— А сарай? — торжествующе спросил Сережа. И действительно, хоть мы и видели дом только с одной тороны, сарая я здесь не видел.
— Сарай ТАМ — баба Аня неопределенно махнула рукой — вот накосим травки, она ЗДЕСЬ быстро растет, подождем, пока перейдем ТУДА, накормим живность нашу, и получим молочко.
— А где это ТАМ? — осторожно спросил я.
— Увидите — сказала баба Аня, подошла к окну и начала напряженно куда-то вглядываться. Я выразительно посмотрел на студента, поймал его взгляд и глазами указал на окно. — Не советую, гражданин — сказала старушка не оглядываясь — съедят.
Я удивленно откинулся на лавке. Не встречал я деревенских бабушек, которые цитируют такое. Правда, я вообще в Зоне никаких бабушек не встречал.
Сережа, чтобы не затягивалась неловкая пауза, спросил — А давно вы здесь живете?
— Еще до первого взрыва, Сереженька — вздохнула бабушка.
— И что, вас никто не видел?
— Боимся мы. Старики уже. Боязно, когда вокруг люди с оружием в дрожащих руках шастают. Вот и прячемся, чтобы нас никто не видел.
— А дом?
— И дом.
— Дом невидимка? — удивленно спросил я.
— Ну, можно и так сказать.
— А от нас вы почему не спрятались? — не унимался Сережа.
— Так один из вас без оружия был.
— Э нет, я автомат бросил, только после того, как увидел дом, а Игорь Палыч постоянно свой пистолет в руках держал.
— Значит у одного из вас, если бы вы спустили курок, оружие не выстрелило бы. — отрезала баба Аня.
Сережа начал критически осматривать мою «зенитку», я же почувствовал, что краснею.
— Секундочку — опомнился я — а как же вы об этом узнали?
— Есть многое на свете, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам — опять процитировала старушка.
Я машинально посмотрел на счетчик Гейгера. Радиации не было! Не было вообще! Счетчик показывал ноль! Я резко перегнулся через стол, и посмотрел на сережин счетчик. То же самое. Бред какой-то! В замешательстве я поднял глаза на бабу Аню. Она насмешливо переводила глаза со счетчика на меня — Работает твоя машинка, милок. Работает. Чего только в Зоне не бывает — и опять отвернулась к окну.
— Даже то, чего вообще не может быть? — с вызовом спросил Сережа. Ответить баба Аня не успела. Свет, обыкновенный дневной свет, лившийся из окон начал быстро мигать, как будто между Землей и Солнцем подвесили гигантский стробоскоп.
— Переходим — прошептала она.
Мигание закончилось. За окном были сумерки. Я подошел к окну. От дома, насколько хватало глаз простиралась равнина. По ее поверхности частой сеткой светились ярко серым светом трещины. Над равниной висело большое тусклое красное солнце.
— У вас все в порядке, баба Аня? — донесся женский голос из-за двери ведшей дальше в дом.
— Да — громко сказала она, не поворачивая головы.
— У нас тоже — успокоил тот же голос.
— Над моим ухом раздалось напряженное сопение, я повернул голову — Сережа из-за моего плеча неотрывно следил за чем то. Я проследил за его взглядом, недалеко от дома лежало нечто, очень напоминающее…да! Так и есть! Рюкзак с хабаром и калаш.
— А как сюда попали наши вещи? — спроисл Сережа.
— Не знаю. Если их никто не сдвинет с места, они и назад вернутся.
— А если сдвинет? И кто сдвинет?
— А если сдвинет, то больше ты своих вещей не увидишь, даже в следующий переход сюда.
Тут мимо окна скользнула какая-то тень.
— Кто это? — испуга в голосе Сережи не было, только любопытство.
— Они всегда пугаются перехода — негромко сказала баба Аня — а когда очухаются, начнут штурмовать дом, потом успокоятся.
Уточнить, кто «они», мы не успели, потому, как ответ появился за окном.
Больше всего это напоминало кислотный bad trip, перед нашими глазами появилось какое-то животное, отдаленно напоминающее очень большого крокодила. Вот только вместо зубов в пасти шевелились маленькие щупальца (бррр) и глаз у него было три, причем переливались эти глазки всеми цветами радуги. Животное зашипело, из его спины вылезло огромное щупальце, конец которого свернулся в огромный кулак, который с невероятной силой ударилось о стекло. Мы в ужасе отпрыгнули, не обратив по началу внимания, что звук удара был неестественным для стекла, которое, кстати, не подумало даже задрожать.
— Не волнуйтесь, стены крепкие — выдержат — сказала баба Аня, и отошла от окна. Сразу же в окне почернело, и снаружи барабанной дробью посыпались частые удары. Бабу Аню, это, похоже, не волновало. Сережа опять подошел к окну.
— Лиечка, проверь сарай! — крикнула она.
— Лиечка? Внучка старого Ицхака? — удивился я?
— Да. — баба Аня внимательно посмотрела на меня — осталась она здесь по своей воле и с благословения своего деда, мы уже старые, нам жить недолго осталось, за домом присмотр нужен, а то ворвутся сюда эти — она кивнула на окно — потом не оберешься.
В глубине дома раздался скрежет открываемой металлической двери.
— Дверка в сарайчик? — осведомился я.
— Да. Сарайчик, правда в бункерочке железобетонненьком оборудован. Кроме как там, негде нам живность свою держать.
— А как сюда бункерочек попал?
— Вот это уже не твоего ума дело, Игорь Палыч. -сощурилась старушка — давай ка лучше я тебе руку промою.
Бабушка подошла к горке, взяла деревянную кружку, зачерпнула жидкость из бочки иподошла ко мне.
— А что это за жидкость, вода? — уточнил на всякий случай я.
— А ты как думаешь? — спросила бабуля и вдруг резким движением вылила содержимое кружки мне на руку. Я не успел ничего ни сделать, ни даже сказать. Вдруг я почувствовал сильное жжение в руке.
— Потерпи. Недолго жечь будет.
И действительно. Жжение исчезло так же внезапно.
— Снимай повязку — скомандовала она — все в порядке.
И действительно, все было в порядке. Перелома как и небыло.
— А это у вас, часом, не чаша Грааля? — елейно так спросил ее я.
— Экий ты. Нет, не она. Хотя функции схожие. — баба Аня вытерла кружку, и поставила на стол.
— Функции, говорите. А вы, баба Аня, никаких университетов не оканчивали?
— Ой, внучек, куда нам. Ниверситеты ваши — бабуля явно кривлялась — МГУ, разве что. Физик-ядерщики мы — она села на скамеечку, чинно сложила руки и опустила глаза.
— Поняааатно — протянул я, хотя мне все равно ничего не было понятно.
Сережа, который все это время простоял у окна, позвал нас — смотрите, уходят.
Я подошел к окну.
— А они всегда так — начала было объяснять бабуля, в доме опять лязгнула дверь, и голос Лии прокричал — все в порядке, вот только Зорька разнервничалась.
— Ой, горе то какое — запричетала баба Аня — я сейчас. Вы тут смирно постойте, и не трогайте ничего, а мигом — и юркнула в дверь. Трогать мы ничего и не собирались. Мы смотрели в окно. Такого разнообразия форм живых организмов я себе и не представлял. Они бегали, прыгали, ползали, летали — видимо занимались своими, никому не ведомыми, обычными делами. Дом они напрочь игнорировали.
— И нету одинаковых, Игорь Палыч — прошептал Сережа — сколько смотрю, не заметил еще.
Стояли мы, видимо, долго. Из оцепенения меня вывела хлопнувшая дверь.
— Все любуетесь?
Ответить я не успел. Сережа вдруг громко закричал — Смотрите! Человек!
За окном бежал человек в защитном костюме поливая вокруг себя пулеметным огнем. Животных это похоже отпугивало, но не более. Никто не упал, никто даже не взвыл от боли. Часть представителей этого безумного зоопарка окружили бегущего человека.
— Кто это? — спросил Сережа.
— Ваш коллега. Шел ТАМ очутился ЗДЕСЬ. — старушка сжала губы и отвернулась.
Человек заметил дом и побежал к нему. Но ему не повезло. Он споткнулся о лежащий рюкзак и упал. В ту же секунду кольцо вокруг него сомкнулось. Не было не крика, не выстрелов. Еще через секунду твари отхлынули. На том месте лежал только разодранный рюкзак. Ни человека, ни, что самое удивительное, Сережиного автомата там уже не было.
Сережа медленно повернулся, сел на корточки, и закрыл лицо ладонями.
— Стояли звери, около двери — негромко сказала баба Аня.
— В них стреляли, они умирали, да? — зло спросил я.
— Нет, Игорь. — медленно произнесла она — к сожалению, нет.
— Если бы я не бросил рюкзак… — прошептал Сережа.
— Не убивайся, Сереженька — баба Аня подошла к ниму и села рядом — сюда еще никто не добегал.
— И вы не пытались никого спасти — опять начал Сережа. Я тоскливо вздохнул. Романтик. Мальчишка. Салага.
— Пытались, по молодости, да чуть сами не погибли. Только дверь приоткрыли, влетел тут же маленький такой, крылатый, из пасти кислота капает, да на меня как бросится. Хорошо, что я с перепугу сначала дверь закрыла, да потом только драпать начала. Так дед его обездвижил.
— Чем? Святой водой? — нашел в себе силы сьехидничать я.
— Куда там. Лопатой. — грустно усмехнулась старушка — Повезло нам тогда. Переходить обратно начали. Так пока летун этот в отключке лежал, мы успели открыть дверь наружу и спрятаться в комнате. Очухался зверь, и улетел. А на том месте, где он лежал, пол разъело кислотой. Не знаю, что с ним стало, да только я знаю, что будет, если они сюда целой стаей вломятся.
— Да, они и вас убьют — прошептал Сережа, все еще сидевший под окном.
— Дурак. Они ТАМ выйдут. Как в лифте. ЗДЕСЬ зашли, ТАМ вышли. Уж не знаю, чем их уходить можно. Повидала я здесь столько, что лопату скорее отношу к разряду космических случайностей.
— Знаете, бабуля, я еще никогда не слышал такой смеси деревенской речи, уличного сленга и заумных слов. И таких, как вы, я тоже не видел — неуклюже попытался я разрядить ситуацию.
— И много ты московских выездных физиков на пенсии в деревне встречал? — язвительно спросила баба Аня.
Ответить я не успел. Снова включился стробоскоп, и мы вернулись домой. В милую, родную Зону, где все так знакомо…
— Господи! — выдохнул я — ничего себе прогулочка.
Открылась дверь из комнаты и на кухню проскользнула Лия, одетая в подчеркнуто простой сарафанчик и тяжелые армейские ботинки. Видок был еще тот.
— Баба Аня, докладываю! Замеры произведены, данные обрабатываются! — весело прокричала она, потом ее взгляд переместился на меня.
— Здрасьте, дядя Игорь! Как дед с бабулей?
— Привет, чучело. Нормально старики твои. — но чучело меня, похоже, не слышало. Оно смотрело на Сережу.
— Ээээээ, познакомьтесь: Сережа, Лия.
— Д-добрый в-вечер — начал вдруг заикаться Сережа.
— Здрсть — неожиданно тихо сказала обычно громогласная Лия.
— Эй молодежь! — начал было я, но тут пребольно получил в бок от бабы Ани.
— Тише ты, оглоед, не видишь, что ли. Любовь у них. Моментальная.
Следующий час прошел довольно сумбурно. Сережа хотел остаться, мы с бабой Аней его довольно активно отговаривали. Лия сидела в сторонке и скромно молчала. Закончилось все тем, что обьявился дед. Высокий, стройный, суровый в застиранной военной форме. В кухне тут-же воцарилась тишина. Он внимательно осмотрел Сережу.
— Ты! Можешь остаться, но предупреждаю — медового месяца у тебя не будет. Равно как выходных, отпуска и прочих каникул. Образование?
— Медицинское неоконченное. Не успел.
Дед молчал, очень сурово глядя на Сережу.
— Я все понимаю, я буду учиться. У меня получится — совсем сбился Сережа.
— И еще. Обидишь Лию — выгоню. ТУДА. — отчеканил дед совершенно неуместную, по моему мнению, фразу. — Согласен?
Сережа судорожно сглотнул, обвел нас всех взглядом (я успел подмигнуть), посмотрел в глаза деду и сказал — Да!
— Отлично — прогрохотал дед, и тут только впервые посмотрел на меня. — А ты — я почувствовал на себе его свинцовый взгляд — Должен идти. Скоро новый переход. Надолго.
Он развернулся, и ушел в комнату.
— Суровый дед! — пробормотал я.
— Я бы это назвала причудливым чувством юмора — подала голос баба Аня.
Я не знал, как подобает себя вести в подобной ситуации, поэтому собрался, ободряюще похлопал по плечу Сережу — учись, студент!
— Подождите! — вскричала вдруг Лия. — У меня же письмо есть для стариков своих! — и упорхнула в комнату.
— Ну что — бодро сказал я, -будем прощатся. Я буду захаживать. Теперь ведь знаю — как!
— А ТУДА попасть не боишься?
Шесть из десяти! Я опустил глаза. — Ну, тогда будем прощатся надолго.
Вошла Лия с конвертом в руке — Передадите?
— Обязательно. — я потрепал ее по голове, забрал конверт — Чао, чучело.
— Досьданья, дядя Игорь!
— И тебе, баба Аня, спасибо за прогулку.
— Не за что, сынок.
— Счастливо оставаться.
— Спокойной плазмы, сынок.
Нет, определенно, уникальная старушенция.
— Пока, студент — протянул руку.
— До свидания, Игорь Палыч — пожал руку.
Никаких глубоких эмоций я, честно говоря, не испытывал. Не в первый раз. Познакомился с людьми. Понравились они тебе. Попрощался с людьми. На весь цикл пару часов. Может это и к лучшему. Привыкать не успеваешь. Я повернулся к двери и открыл замок.
— Эй, милок, погоди — сзади на плечу легла рука бабы Ани.
Я повернулся. Она мне протягивала приснопамятную кружку. — Вот, возьми. Не гоже сталкеру без хабара возвращаться.
— Спасибо, бабушка. И прощайте. — я вышел на опушку и глубоко вздохнул. Посмотрел на счетчик Гейгера — обычный, периферийный фон. Спрятал в сумку кружку, достал пушку — все-таки в Зоне, пусть и на периферии и медленно пошел к выходу из оврага. Надо зайти к Арсену, пусть посмотрит кружку. А потом к старому Ицхаку — нам есть о чем с ним поговорить. И еще что-то придумать про исчезнувшего Сережу. Эх! Надо было с него записку вытребовать … а может и не надо было. Все равно выкручиваться. Да и про погранцов не надо забывать, а то совсем раскис…
Я вышел из Саргасс, и только потом обернулся. |
